Предопределена ли человеческая жизнь? Способен ли сам человек влиять на свою судьбу и даже на саму смерть? История каждого человека — набор случайно сложившихся событий или заранее разыгранная карта, выпавшая при рождении? Эти вопросы являются основным мотивом части романа "Герой нашего времени" М.Ю. Лермонтова под названием "Фаталист".
Григорий Печорин, главный герой психологического романа, погружается в размышления о предназначении в связи с удивительными событиями, приключившимися в один вечер. По привычки засидевшись у майора за игрой в карты, офицеры, среди которых был и Печорин, разговорились:
"Рассуждали о том, что мусульманское поверье, будто судьба человека написана на небесах, находит и между нами, христианами, многих поклонников;"
Вулич, офицер с сербским происхождением, был одним из тех, кто верил в предопределение, к тому же был до безумия азартен, что послужило причиной такого странного развития событий. Несмотря на отговорки и предостережения он решил раз и навсегда доказать присутствующим, что смерть каждого заранее предопределена и вряд ли человек сам в силах изменить назначенную дату. Он предложил пари, результатом которого должна была стать либо его смерть, либо выигрыш как доказательство правдивости его слов.
Один лишь Печорин достаточно бесстрашен для того, чтобы открыто поддержать идею Вулича. Мало того, страшное предчувствие посещает его:
"– Вы нынче умрете! – сказал я ему."
Прогноз Григория не подтверждается: оружие дает осечку, а Вулич остается жив. Но странное чувство не покидает Печорина, мысли его взбудоражены поступком мужчины, произошедшее становится виновником глубоких рассуждений о мире, людях и их стремлениях, убеждениях, о своем поколении и его духовной нищеты, неспособности совершать значимые поступки, думать не только о себе, но и о мире, который останется после. Печорин пишет о силе впечатления, произведенного на него этим вечером:
"Происшествие этого вечера произвело на меня довольно глубокое впечатление и раздражило мои нервы; не знаю наверное, верю ли я теперь предопределению или нет, но в этот вечер я ему твердо верил: доказательство было разительно, и я, несмотря на то, что посмеялся над нашими предками и их услужливой астрологией, попал невольно в их колею, но я остановил себя вовремя на этом опасном пути и, имея правило ничего не отвергать решительно и ничему не вверяться слепо, отбросил метафизику в сторону и стал смотреть под ноги."
Несмотря на то, что все страшное уже осталось позади, само повествование сохраняет тревожный тон, темные краски ночи еще сильнее насыщают его густой тягучей тревогой, которая невольно передается читателю от Печорина, бредущего домой. Предчувствие не обманывает Григория: только лишь вернувшись, он вынужден снова уйти с казаками, сообщившими ему о смерти Вулича от рук безумца, запершегося в доме после содеянного:
"Два казака, встретившие меня и следившие за убийцей, подоспели, подняли раненого, но он был уже при последнем издыхании и сказал только два слова: «Он прав!» Я один понимал темное значение этих слов: они относились ко мне; я предсказал невольно бедному его судьбу; мой инстинкт не обманул меня: я точно прочел на его изменившемся лице печать близкой кончины."
Печорин с ужасом понимает, что его страшное пророчество сбылось. Так удачно обманув смерть единожды, во второй раз офицер уже не смог ускользнуть от неминуемой гибели. Что это, если не предопределение? Причудливое стечение обстоятельств кажется слишком странным и мистическим, эмоциональное напряжение достигает своего пика. Казалось бы, ничего более удивительного произойти уже не сможет, но успех затеи Печорина и поимка вооруженного убийцы голыми руками вновь доказывают Григорию, что жизнь, со всей ее непредсказуемостью, подчиняется каким-то неизведанным законам:
"После всего этого как бы, кажется, не сделаться фаталистом? Но кто знает наверное, убежден ли он в чем или нет?.. и как часто мы принимаем за убеждение обман чувств или промах рассудка!.."